АЛКОГОЛЬ И СЕМЬЯ

АЛКОГОЛЬ И АВТО

АЛКОГОЛЬ И ОРГАНИЗМ

АЛКОГОЛЬ И МЕДИКАМЕНТЫ

Наступление на пьянство следует вести последовательно, целеустремлённо. Надо идти навстречу ожиданиям массового читателя, настроенного решительно и готового бороться за утверждение трезвого образа жизни.

Шевердин С. Н.

Вместо предисловия

Увлечь содержанием и литературной формой.

Убедить в верности и общественной значимости выбранного пути.

Наконец, когда читатель убеждён, научить его следовать пропагандируемому, социально ценному образцу.

Не таковы ли требования к противоалкогольным публикациям прессы? Наступление на пьянство следует вести последовательно, целеустремлённо. Надо идти навстречу ожиданиям массового читателя, настроенного решительно и готового бороться за утверждение трезвого образа жизни.

Пьянство, о чём было определённо заявлено на XXVI съезде партии, «еще остаётся серьёзной проблемой»1. Причём проблема эта, как подчёркивается в постановлении ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» (1985 г.), в последнее время обострилась2.

Принципиальная особенность утверждённой и осуществляемой программы — политический подход к решению задачи, которая охарактеризована как «социальная задача большой политической важности». Это обязывает каждого думающего и пишущего об указанной проблеме, прежде чем рассуждать о тех или иных средствах, какими можно и нужно устранить питейное зло, взвесить их на политических весах, стрелка которых должна совпасть с классовыми по своей природе целями нынешнего этапа совершенствования всех сфер построенного в нашей стране социализма. Другими словами, необходимо совершенно чётко, жёстко, однозначно определить верный критерий.

Это — общее правило. Применительно к тревожащей нас проблеме оно было использовано в мае 1921 г. В. И. Лениным, который на X Всероссийской конференции РКП(б) подчеркнул: «...в отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, потому что, как бы они ни были выгодны для торговли, но они поведут нас назад к капитализму, а не вперёд к коммунизму...»3. Обращая внимание советских людей на большой экономический и моральный ущерб, который наносит нашему обществу употребление спиртного, партия связывает преодоление этого уродливого пережитка прошлого с более полным раскрытием созидательных сил социалистического строя, преимуществ советского образа жизни.

Для идеологической, воспитательной работы взят конкретный ориентир — борьба за трезвость, за формирование трезвенного сознания широких масс населения, особенно молодёжи, осуждение не только злоупотребления алкоголем, но и его употребления. «По настоящему не развернута антиалкогольная пропаганда, — говорится в постановлении ЦК КПСС. — Она нередко обходит острые вопросы, не носит наступательного характера. Значительная часть населения не воспитывается в духе трезвости, недостаточно осведомлена о вреде употребления спиртных напитков для здоровья нынешних и особенно будущих поколений, для общества в целом».

Строгие требования предъявил Центральный Комитет партии к средствам массовой информации и пропаганды, отметив при этом совершенную нетерпимость проповеди «культурного», умеренного винопития.

В постановлении ЦК КПСС содержатся все необходимые и достаточные установки, исходя из которых результативность антиалкогольной деятельности прессы, радио, телевидения, пропаганды в целом может быть значительно повышена. Каковы эти установки?

Это, во-первых, оценка социальной сущности и природы пьянства как чуждого нашему обществу, как явления пережиточного.

Это, во-вторых, характеристика его состояния как проблемного.

Это, в-третьих, формулировка конечной цели — преодоление, искоренение пьянства, устранение этого зла из нашей жизни.

Это, в-четвёртых, конкретизация объекта, против которого надлежит усиленно бороться: им названо не только злоупотребление, но и само употребление алкоголя, «малые дозы».

Это, наконец, позитивный идеал всего антиалкогольного движения — трезвый образ жизни, за который нужно бороться уже сейчас.

Требуя давать решительный отпор представлениям о пьянстве как о неизбежном и непреодолимом зле, партия предостерегает против благодушия. «Успех будет достигнут только в том случае, если навалимся на эту работу всем миром, — отмечает Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв. — Если вести её будем неослабно, решительно, не идя ни на какие компромиссы»4.

Ещё 75 лет назад руководимая большевиками рабочая делегация на первом Всероссийском антиалкогольном съезде, выступавшая на нём как наиболее организованная сила с чёткой, последовательной программой, высказывала убеждение, что «свободная пропаганда полного воздержания может быть успешна»5. И если она ещё не стала вполне успешной сейчас, то виной тому преимущественно отставание её содержания от развития негативного процесса, а также промахи в организации и методике массовой антиалкогольной деятельности прессы и издательств, радиовещания и телевидения.

Нередки были в прошлом, да и сейчас встречаются в публикациях, проникают в эфир ошибочные сведения и неверные истолкования, касающиеся «питейной» проблемы. Чем они вызваны? Некомпетентностью авторов? Бывает, что и так: известно, что в системе подготовки и переподготовки журналистов пока отсутствуют какие-либо дисциплины или спецкурсы, предусматривающие разъяснение закономерностей, природы и различных проявлений алкогольного наркотизма. Кроме того, в исследованиях данной проблемы по сложившейся традиции находят отражение чаще всего её медицинский или правовой аспекты. Совершенно очевидно, что для представления о явлении в целом этого явно недостаточно, тем более когда анализируются корни пьянства и алкоголизма, его ранние формы. Ведь клинические и антиобщественные последствия употребления спиртного здесь отсутствуют или же мало заметны.

Нельзя не сказать и о чисто профессиональных источниках некоторых ошибок. Бытовое пьянство, злоупотребление алкоголем обеспечивают журналисту богатый выбор раздражителей для соответствующих тем. Не потому ли в нашей публицистике до недавнего времени преобладали описания отдельных случаев пьянства и его последствий? При этом статья, очерк журналиста оставались лишь индикатором существования определённых реальных фактов — не более. Однако то, что является достоинством в читательском письме-сигнале, превращается в недостаток в профессиональном выступлении. Между тем мы обязаны распознавать зло и побуждать к общественному благу, к социально ценному знанию и действию там, где не видит невооруженный глаз, не впечатляется неразвитое воображение, не убеждается незрелый разум, остаётся холодным равнодушное сердце, блуждает в поиске верного решения ограниченный опыт.

Другой источник ошибок, порождаёмый особенностями нашей профессии, — это, как ни парадоксально, убеждённость. Журналист не может писать без убеждённости. Сила её гигантская. Но реальный факт — явление хрупкое, правдивость его уникальна, а вот вариантов, способов исказить её — множество.

Однажды я наблюдал, как кузнец-оператор многотонного пресса — профессионального артистизма и куража ради — изящно закрыл, не смяв ни на миллиметр, спичечный коробок. Ну, это известный фокус, покорный, впрочем, только мастерам. Как-то сама собой возникла ассоциация: хрупкая коробочка — это факт, мастерство рабочего — это знания, а пресс — это могучая сила убеждения.

Аналогия кажется мне точной. Сколько раз приходилось с горечью замечать, как твой коллега, безответственно воспользовавшись приданным ему по роду самой профессии правом убеждать людей, с немалой убеждающей силой ломает реальные факты и вводит в заблуждение читающую или слушающую аудиторию. Конечно, не злоумышленно. Конечно, всего лишь по неведению. Многого, однако, порой стоит и это «всего лишь», и это «неведение». Не бывает ли так, что оправдывается поговорка: неведение преступлению подобно? Не знаю, как с вами, а вот со мной нечто похожее бывало. Так что сказанное — не только обращённая к другим критика, но и самокритика. Не только укор, но и урок.

Опыт, как известно, есть сын ошибок трудных. За этим положением, освященным авторитетом Пушкина, много правды. К счастью, она не абсолютна, во всяком случае не абсолютна в том смысле, что для усвоения некоторых — особенно горьких — уроков не обязательно совершать собственные ошибки. Более того, желательно их не совершать. Человек наделён преимуществом опережающего, т. е. доошибочного, познания. Оно — результат дара предвидения и способности учиться на ошибках своих предшественников и на своих собственных.
 

I. Просветить, убедить, побудить

Чтобы действовать эффективно, необходимо ясно осознавать место и возможности антиалкогольного воспитания в целом и пропаганды в особенности среди того комплекса мер, которые должны прервать процесс приобщения к алкоголю, ведущего к пьянству.

Если обобщённо представить систему факторов приобщения к алкоголю, то мы увидим своего рода «сумму» из трёх «при»: это алкогольный прилавок, к которому нужно отнести и самогонный промысел; питейные привычки; овеществлённая в литературе и искусстве привлекательность алкоголя и его употребления.

Прилавок (система производства и реализации алкогольных изделий) может регулироваться с помощью экономических и правовых мер. Питейные же привычки, тесно связанные с нравственным сознанием, культурой человека, менее подвержены их воздействию. «...Моральную силу невозможно создать параграфами закона»6, — утверждал К. Маркс. «...Культурный уровень... — подчеркивал В. И. Ленин, — никакому закону не подчинишь»7.

В поведении людей нас интересует — сообразно теме раздумий — привычное потребление алкоголя, т. е. второе слагаемое рассматриваемого причинного комплекса. Прежде всего важно знать ответ на вопрос, удастся ли эффективно и быстро изжить эти вредные привычки.

До недавнего времени в антиалкогольной пропаганде существовала точка зрения, согласно которой говорить о достижении абсолютной трезвости общества невозможно: считалось, что приверженность «подавляющего большинства взрослого населения» к употреблению алкоголя является «неотъемлемым элементом образа жизни» людей, что линия на абсолютное воздержание от спиртного «не может быть взята на вооружение практикой, по крайней мере в обозримой перспективе»8.

Смирение перед зелёным змием — одно из идеологических наследий недавнего прошлого, от которого необходимо энергично избавляться, чтобы реально преодолевать пьянство и алкоголизм. К этому нас обязывает постановление ЦК КПСС. В предлагаемой читателю брошюре обосновывается безусловная реальность полного устранения питейного зла из нашей жизни, достижения трезвости общества.

Значит ли это, что я поведу речь об установлении так называемого сухого закона? И да, и нет.

Дело в том, что словосочетание «сухой закон» толкуют по-разному. Иногда в него вкладывают крайне упрощённое представление об известных попытках уничтожения пьянства и тем более о предполагаемой программе его искоренения. С лёгкой руки горячих сторонников отрезвления народа и популяризаторов российского «запрета» 1914 г. И. Н. Введенского, автора исследования «Опыт принудительной трезвости» (М., 1915), и А. Л. Мендельсона, назвавшего свою брошюру «Итоги принудительной трезвости» (Пг., 1916), «сухой закон» понимается обычно как исключительно запретная система, как принуждение к трезвости, что настораживает даже её приверженцев.

Нередко «сухой закон» в такой трактовке подаётся и его пропагандистами, и его противниками как радикальное средство искоренения пьянства. Между тем оно заслуживает определения разве что радикалистского, но вовсе не радикального: действительно радикальные меры — это те, которые касаются корней (радикал — значит «корень»!) и служат действительному искоренению негативных явлений.

Для формулирования истинно радикальной программы мер, способных освободить общество от пьянства, и уяснения места прессы среди них обратимся к опыту «Рабочей газеты» (Киев). Это издание Центрального Комитета Компартии Украины в 1979 — 1984 гг. вело на странице «Трезвость» непрерывный опрос своих читателей, интересуясь, какому из трёх путей (организация обществ трезвости, введение «сухого закона», создание условий для культурного потребления алкоголя в умеренном количестве отдают они предпочтение.

Обобщив материал, редакция получила следующие результаты: пьянство можно изжить с помощью массового воздержительного движения (общества, клубы трезвости, члены которых исповедуют принцип сознательного отказа от алкоголя) — мнение примерно 58% читателей; с помощью «сухого закона» — приблизительно 33%; с помощью создания условий для культурного пития — около 9%.

Актуален вопрос: основательны ли надежды 90 с лишним процентов читателей «Рабочей газеты» осуществить отрезвление быта? Небезынтересно в этой связи вспомнить историю.

Заслуживает внимания опыт трезвой жизни сотен тысяч наших предков накануне реформы 1861 г.9 Это движение, главной силой которого были государственные крестьяне, а участниками — все угнетенные низы, по национальному составу — русские, литовцы, белорусы, украинцы, представители национальных меньшинств Поволжья, преследовало прежде всего бойкот высоких цен на водку. Однако в контексте нашей темы необходимо отметить, что одним из мотивов этого массового движения было и желание трезвости как средства избавления от той «порчи телесного и духовного здоровья», к которой приводило пьянство. Важно и то, что этот неожиданный опыт показал, что народ вопреки высокомерному мнению бар о мужиках-пьяницах может жить без водки. Николай Александрович Добролюбов высоко оценивал решимость крестьянства и видел в этом «опыте поневоле» не только его готовность к трезвой жизни, но и способность обуздать вредную привычку, а ставя вопрос ещё шире, и способность к более общим социальным шагам. «Сотни тысяч народа, — писал он, — в каких-нибудь пять-шесть месяцев, без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства, отказались от водки...» Запомним и «сотни тысяч», и «отказались».

Большой и наглядный для анализа набор форм движения за трезвость видим мы в России в начале XX в., накануне первой мировой империалистической войны.

В то время весьма популярной среди разного толка противников пьянства была идея абсолютного воздержания от алкоголя, однако мотивы пропаганды трезвого образа жизни и представления о путях его достижения значительно отличались друг от друга. Естественно, нас в первую очередь интересует, как складывалась концепция радикального уничтожения пьянства среди революционного пролетариата.

Рассказывая о передовой рабочей молодёжи 90-х годов, профессиональный революционер М. Н. Лядов писал, что «она резко выделяется своей личной трезвой жизнью...». Такую же практически характеристику находим мы в романе М. Горького «Мать» при описании быта кружка рабочих социал-демократов, возглавляемого Павлом Власовым. Прототип Власова Пётр Заломов в своей речи перед судом Московской судебной палаты 28 октября 1902 г. говорил: «Я не пил водки, не курил табаку, не ругался скверными словами...»

Революция 1905 — 1907 гг. дала возможность революционным рабочим на практике осуществить ряд решительных мер по искоренению пьянства. Многие из предпринятых ими попыток были успешны. Например, в Гельсингфорсе (Хельсинки) «с неслыханным энтузиазмом», как говорилось на первом Всероссийском съезде по борьбе с пьянством, был поддержан прозвучавший во время Октябрьской всеобщей политической стачки призыв закрыть все кабаки. Власти не могли воспротивиться единодушному порыву бастующих.

В Сормове в период так называемой «политической весны», когда царская администрация не только не справилась с большевиками и с рабочей боевой дружиной, но и оказалась бессильна охранять элементарный общественный порядок, именно пролетарская власть, дружинники, по воспоминаниям П. М. Лебедева-Керженцева, навели в посёлке порядок, для чего, в частности, закрыли все питейные заведения и настойчиво пресекали пьянство в собственной среде. Это, очевидно, первые примеры того, как сознательный пролетариат, добровольно отказываясь от спиртного, одновременно в случае необходимости использовал и принудительные меры для обуздания питейной привычки.

В период 1906 — 1913 гг. в стране усилились поиски выхода из того тяжёлого положения, в которое попали широкие массы в результате распространения пьянства. Даже промышленники (те, которые не были связаны с питейным капиталом, а, напротив, терпели убытки в результате алкоголизации труда) нередко восставали против активности винокуров и винной монополии. Однако наиболее последовательными и целеустремлёнными борцами за отрезвление являлись большевики. Это, например, показал съезд по борьбе с пьянством, состоявшийся в конце 1909 — начале 1910 г.

Надежды на то, что с помощью съезда можно будет изменить питейную политику правительства (так думали многие либерально настроенные интеллигенты), что он укажет и наметит реальные пути искоренения пьянства, — эти надежды, по твёрдому убеждению большевиков, были иллюзорны. Рабочая группа на съезде — около 40 делегатов от 25 рабочих обществ — составляла менее 5% его участников, но была наиболее активной и сплочённой, хотя 12 делегатов, избранных рабочими на съезд, были арестованы и посажены в тюрьму ещё за полтора месяца до его открытия.

Как сообщал центральный орган РСДРП газета «Социал-демократ», делегаты съезда от рабочих, несмотря на свою немногочисленность и сопротивление реакционной части съезда, непонимание либерального большинства, сумели провести две свои резолюции: о свободе рабочих организаций и об обществах трезвости.

Изучение стенограммы съезда показывает, как им удалось этого добиться, и одновременно объясняет причины того остервенения, с которым оценивали ход и решения съезда церковники, шовинисты, черносотенцы — правые всех оттенков, ругательски отзываясь даже об умеренных участниках съезда, которые пошли в ряде случаев за «революционерами».

Далеко не случайно покинули съезд представители министерства финансов. Вполне понятны причины ухода церковников (они позднее вернулись под благовидным предлогом, что съезд якобы не отверг религиозных оснований нравственности и трезвости, хотя в действительности именно это и произошло). Отстаивая положение, что для успешной борьбы с пьянством существует якобы только одно средство — «власть священника и его руководство приходом», они апеллировали к письму Л. Н. Толстого, которое было оглашено в первый день работы съезда. Отрывок из него часто цитируют, не выявляя в нём ущербности просветительского утопизма. Между тем в полном виде точка зрения великого писателя закономерно смыкается в этом письме с явной религиозной реакционностью. Имея в виду пьянство, Л. Н. Толстой писал, что «избавится от него человек не тогда, когда он будет лишён возможности пить, а тогда, когда не станет пить, хотя бы перед ним в его комнате стояло бы вино и он слышал его запах и ему стоило бы только протянуть руку». На этом месте цитирование, как правило, прекращают, хотя сама суть дальше: «А это будет только тогда, когда человек будет считать благо духовное выше блага телесного. А такое предпочтение души перед телом может быть только у человека религиозного.

Так что, по моему мнению, пьянство — от отсутствия религиозного сознания и спасение от него — в пробуждении этого сознания».

Такая позиция великого гуманиста не позволила рабочей делегации, а также другим антиправительственно настроенным участникам съезда опереться на авторитет Л. Н. Толстого, но зато дала возможность протопопу Миртову открыто зачислить писателя в свои союзники. Этот священнослужитель, целя прежде всего в делегатов-рабочих, предлагал, «приняв наличность существующих условий», подходить к решению больных социальных проблем, в том числе пьянства, «с религиозным сознанием» и ограничиваться созданием «крепких внутренних устоев» сопротивления питейному соблазну.

Большевики же органично увязывали пропаганду трезвости с борьбой за осуществление классовых целей трудящихся. Опровергая адресованные рабочим необоснованные обвинения в отрицании ими идеи воздержания, видный латышский социал-демократ, депутат III Государственной думы А. Я. Предкальн огласил резолюцию рабочей делегации, принятую на одном из подготовительных собраний: «1) идея трезвости должна пропагандироваться среди рабочих; 2) борьба с пьянством должна стать составной частью общеклассовой борьбы рабочих; 3) пропаганда должна вестись не за умеренность, а за абсолютное воздержание...» И ещё одна резолюция рабочих, которая, правда, не была поставлена на голосование, предлагала высказаться «за пропаганду идеи полного воздержания от спиртных напитков», но не ограничиться этим призывом, а указать, что «практическое осуществление этой пропаганды при существующем политическом бесправии, при отсутствии права собраний, союзов, свободы слова вообще, для рабочих в частности совершенно невозможно»10.

Характерно, что уже в программном заявлении рабочей делегации к открытию съезда цель борьбы с пьянством была сформулирована радикально — как его искоренение.

Таким образом, есть все основания утверждать, что ещё в предреволюционное время сложилась большевистская платформа борьбы с пьянством, содержащая пропаганду трезвости. Позднее она нашла отражение в принципиальных положениях принятой VIII съездом РКП(б) Программы партии и Плана ГОЭЛРО, в известных высказываниях Владимира Ильича Ленина, а в наше время — в тезисах важных документов КПСС, ориентирующих коммунистов, всю общественность на искоренение пьянства и алкоголизма как враждебного социализму явления.

Нет, очевидно, нужды много писать о том, почему борьба против пьянства, за трезвость не выдвигалась большевиками на первый план, хотя на том же первом антиалкогольном съезде чётко указывалось, что «самоотравление» алкоголем является «лишним препятствием», «тормозом... для роста рабочего движения».

Существовала, например, такая прозаическая причина, как недостаток политических сил. Рабочий делегат И. С. Рабинович, отметив, что «в рабочих клубах и профессиональных союзах вы не найдете ни одного пьяного», объяснял: «Если бы он (рабочий класс — С. Ш.) и захотел сейчас взяться исключительно за борьбу с алкоголизмом, то сил его не хватит, так как ежедневно сажают в тюрьму его лучших борцов». Основная причина, однако, заключалась в том, что, стремясь отвлечь рабочих от основных революционных задач, реакционные силы (а по близорукости и многие сочувствовавшие народу буржуазные либералы и доброхоты-просветители) именно кабак объявляли главным и даже единственным врагом трудящихся. Еженедельник «Тернии труда» ещё в 1906 г., сообщая о работе правительственного совещания по разработке проекта фабричного законодательства, в котором предусматривалось некоторое улучшение условий труда, цитировал характерное заявление одного из его участников: «Разве можно сокращать рабочий день: ведь рабочий тогда в свободное время ещё больше пить будет... Наш рабочий пьёт, и пьёт не в меру. Это наш национальный позор. Кабак — вот наше зло; с ним и нужно бороться».

Большевики же, не обеляя, разумеется, кабак, учили массы искать источник социальных бед в самой системе капиталистических порядков. В программе же искоренения пьянства они твёрдо следовали традиции рабочей делегации на первом антиалкогольном съезде, выступали как пропагандисты воздержания от алкоголя.

Известен написанный до революции наиболее крупный научный труд по проблемам борьбы с алкоголизмом — книга врача, большевика В. Я. Канеля «Алкоголизм и борьба с ним» (М., 1914).

Очень интересно, что в ней мы обнаруживаем рассуждения автора, которые чрезвычайно близки по смыслу высказываниям В. И. Ленина: «Пролетариат — восходящий класс. Он не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало»11. «Вполне здоровый человек, пользующийся всеми благами культуры, — писал В. Я. Канель, — совершенно не нуждается; в искусственных возбудителях, в забвении, в самоодурманивании, в обмане».

Весной 1914 г. велась кампания пропаганды трезвости в связи с предстоящим в апреле днём рабочей печати. А в редакционной заметке «День печати — день трезвости» «Правда» призывала рабочих:

«В этот день не пейте вина.

Алкоголь — самый тёмный и страшный враг светлой человеческой мысли... А наш праздник есть день светлой мысли, и пусть не осквернит его тёмная отрава.

Как было бы хорошо, если бы наш праздник стал и навсегда остался днём трезвости и послужил бы началом пролетарской пропаганды трезвости!»

Естественно, что планы пролетарской пропаганды трезвости не могли быть осуществлены после начала империалистической войны, разгрома организаций и печати рабочего класса.

Тем не менее рабочий-зеркальщик из Москвы Н. Л. Пономарёв, неизвестно каким образом сумевший попасть на антиалкогольное врачебное совещание в 1915 г., говорил, повторяя основную аргументацию большевиков: «Мы приветствуем запрещение торговли спиртными напитками, как приветствуем всякое доброе начинание, откуда бы оно ни исходило»12. Одновременно он отмечал недостаточность одних запретительных мер и необходимость глубинных социальных преобразований, и в частности развития народной, рабочей самодеятельности в борьбе с пьянством.

Тем не менее опыт «сухого закона», введённого в России в 1914 г. в связи со вступлением её в войну, когда действие винной монополии было приостановлено на неопределённый срок, может быть рассмотрен через призму того, возможна или невозможна трезвая жизнь, поддаются или не поддаются быстрому искоренению питейные привычки.

Интересный материал дают результаты исследований, проведённых в тот период во многих губерниях. Поскольку они практически однозначны, непротиворечивы, возьмём пензенские.

Опрос охватил более 2000 человек, преимущественно крестьян, среди которых до «запрета» было только 5% непьющих, а из прежде употреблявших спиртное пили сильно (напивались допьяна — анкетный критерий) 80,5%. Так вот, 65% опрошенных отметили, что легко перенесли воздержание, отвыкли от прежней привычки. Примерно 23% испытывали поначалу трудности, но вскоре привыкли к трезвому образу жизни. И лишь 2,8% опрошенных не смогли привыкнуть. Надо полагать, что именно эти люди, не найдя наркологической и психологической помощи, обратились к суррогатам и стали своего рода «закваской» для нового расширения контингента пьющих. Важно отметить, что 80% опрошенных пензенцев высказались за полный и навсегда отказ от спиртных изделий.

Примечательными оказались ответы около 2000 жителей Екатеринославской губернии на прямой вопрос одной из анкет:

«Что нужно для населения вашей местности, чтобы охота и привычка к вину совсем пропала, и поможет ли этому одно закрытие виноторговли?» Более половины опрошенных — 56% (64 — на селе и 44 — в городе) — «решительно заявило, — пишет Д. Н. Воронов, — что одно голое запрещение поможет полному искоренению охоты и привычки к вину».

Конечно, нельзя ни мнения ответивших, ни заключительный вывод одного из видных исследователей проблемы считать точными. Их преувеличенно оптимистическая оценка «голого запрещения» не может быть принята, тем более что некоторые присущие капитализму факторы срыва проведённого отрезвления только ещё набирали силу. Но ответы показательны как свидетельство готовности признать полное «осушение» прилавка, как выявившие отношение населения, причём прежде всего сильно пившего, к собственным питейным привычкам, которые представлялись им неотъемлемыми от их образа жизни. Да и в целом «запрещение» 1914 г., которое, по словам исследователя Л. Б. Грановского, «окончательно уничтожило мнение, будто русский народ без вина и кабака жить не может», привлекает наше внимание как своего рода социальный эксперимент.

Этот вывод может быть сопоставлен с вопросом о готовности или неготовности наших современников жить без вина, однако ещё большее значение, чем это сопоставление, имеет гигантская поправка на достигнутый уровень сознания советских людей, на огромную воздействующую силу всей нашей системы воспитания и пропаганды, на возможность консолидации сегодняшнего трезвенного движения вокруг общественных организаций и средств массовой информации.

Я соглашусь с возражением, что социологические исследования, проведённые в 1914 — 1915 гг., были не вполне «чистыми». Но основательным ли является вывод из опроса, проведённого Г. М. Подоровым в Горьком, согласно которому только 9,3% всех опрошенных (2009) выступают за «сухой закон»13. Я готов считать преувеличенной даже эту цифру, тем более что невозможно с точностью установить, в каком смысле они сторонники «сухого закона»: за отказ они или за запрет? Полагаю, что это скорее всего «отрицательные сторонники», просто резкие противники пьянства.

А в опросе «Рабочей газеты» в целом почти 90% сторонников трезвого образа жизни — это, так сказать, положительные сторонники, т. е. люди, утверждающие преимущества трезвости или убеждённые в её безусловном превосходстве над алкоголепитиём.

Людей необходимо информировать, чтобы они могли судить и отдавать предпочтение чему-либо. Тогда и измерение субъективных мнений становится вполне весомым основанием для прогноза, предвидения. Нельзя не согласиться с утверждением профессора А. Г. Здравомыслова, писавшего в «Правде»: «...общественное мнение конструктивно лишь тогда, когда компетентно».

Возражающие против решительных мер отрезвления, не верящие в возможность трезвого образа жизни просто не имели нужной информации. «Рабочая газета» как раз сумела её дать, рассказав об опыте «осушения» быта в прошлом.

Этот опыт помогает исследованию трёхзвенного соотношения: питейное (или антипитейное) общественное мнение (1) — питейное поведение, стержень которого — питейные привычки (2), — питейный прилавок (3).

Очень сильный по убедительности пример того, как изменение общественного мнения крестьян повлияло на их питейные привычки, что привело к катастрофическому для откупщиков падению спроса на казёнку, дало трезвенное движение 1858 — 1859 гг., о котором уже рассказывалось выше. Теперь в контексте разговора важно подчеркнуть решающее значение такого инструмента общественного мнения, как коллективные приговоры-решения: «Не пить совсем!». Своего рода клятвы сельских сходов, которые к тому же предусматривали и наказания для отступников. И это несмотря на то, что идея бойкота высоких откупных цен, позднее — призыв к разгрому питейных заведений и представления о благотворности воздержания распространялись в основном изустно.

Об идейном влиянии коллективного мнения говорит опыт ликвидации пьяных погромов в 1917 г., в первые дни Октября. Революционные моряки, которые, как писал В. А. Антонов-Овсеенко, вообще-то были «питухи», в критический для революции момент пренебрегли своими привычками, а для надежности скрепились товарищеским зароком: «Не пить!». «И трезвый Октябрь победил»14, — писал С. М. Сёмков, большевик с 1903 г., ученик ленинской школы в Лонжюмо, в последние годы своей жизни член ЦКК ВКП(б) и заместитель председателя Общества борьбы с алкоголизмом.

В связи с созданием по решению ЦК КПСС Всесоюзного добровольного общества борьбы за трезвость специального анализа заслуживает деятельность существовавших в 1928 — 1930 гг. обществ борьбы с алкоголизмом (ОБСА), которыми одно время руководил Всесоюзный совет противоалкогольных обществ. В состав ВСПО, по сообщению журнала «Трезвость и культура» (декабрь 1928 г.), входили представители ЦК и ЦКК партии, «Правды», Центрального Комитета комсомола и ВЦСПС, наркомы здравоохранения союзных республик.

Необходимо хотя бы кратко охарактеризовать направленность и результаты работы ОБСА, журнала «Трезвость и культура», поскольку они, с одной стороны, ещё не получили достойного освещения, а с другой — подаются подчас односторонне, искажённо. Так, в сборнике «Профилактика пьянства и алкоголизма» деятельность ОБСА безосновательно сводится к административным мерам, в частности к так называемой «петиционной кампании» за закрытие питейных заведений. Между тем вдумчивый и объективный анализ опыта трезвеннического движения 1928 — 1930 гг. необходим и как источник уроков для сегодняшнего дня: согласно выпискам А. Н. Маюрова (г. Горький) из прессы последних лет, в нашей стране действует не одна сотня (только так или иначе упомянутых в печати, не считая прочих) трезвеннических объединений (клубов, обществ, «школ» и т. п.). Своего рода тестом, выявившим большой интерес к их деятельности, стала публикация в «Комсомольской правде» в этом году адресов нескольких трезвеннических организаций. Руководители и активисты этих объединений были засыпаны тысячами писем со всех концов страны — столь велик интерес к содержанию и формам работы обществ, клубов, исповедующих принцип добровольного воздержания от алкоголя.

...Об идейной устремлённости антиалкогольного движения конца 20-х годов ярко сказал С. М. Сёмков: «Это — новая, открывающаяся золотая страница... в великом походе за духовно-моральный Октябрь, за нового человека, пламенного и трезвого рабочего-коммунара»15.

Извещая, что большинство делегатов Первого Пленума Всесоюзного совета противоалкогольных обществ — рабочие от станка, газета «Правда» следующим образом охарактеризовала путь трезвенного движения только за несколько месяцев: «От маленькой инициативной группы врачей-наркологов до четвертьмиллионной всесоюзной пролетарской организации»16. А журнал «Революция и культура», анализируя социально-классовую основу движения, писал, что это самодеятельное «чисто пролетарское движение», которое «захватило передовые слои рабочего класса», испытывавшие «здоровую тревогу за судьбу социалистического строительства»17.

Эта тревога отнюдь не была «платонической». Ячейки трезвости (сотни их было организовано преимущественно на промышленных предприятиях, но, кроме того, также в учреждениях, учебных заведениях, по месту жительства, немного — в армии) вели различную работу. По их инициативе заключались договора между рабочими, включавшие обязательство не пить; соглашения между родителями и детьми; проводились рейды против шинкарства и «облавы» на фальшивых бюллетенщиков, агитационные десанты в деревни; устраивались безалкогольные столовые и чайные. Когда началось социалистическое соревнование, одной из его целей стала и борьба с пьянством. Такое «антиалкогольное» соревнование существовало между цехами, предприятиями, областями. Более того, представитель завода имени Фрунзе (г. Сумы) сообщил на Первом Пленуме Всесоюзного совета противоалкогольных обществ, что ему «как делегату от Украины было поручено вызвать РСФСР на соревнование в области борьбы с алкоголизмом».

Известно, что в начале первой пятилетки как одно из направлений социалистического соревнования и интенсификации производства возникло движение за непрерывную рабочую неделю (при безостановочной работе оборудования персонал, сменяясь, трудился по режиму пятидневки: четыре рабочих дня — один выходной), протекавшее под девизом: «Непрерывка — революция в производстве и в быту!» В подшивках «Правды» и других газет тех лет можно встретить целые страницы под такой «шапкой». Уместно напомнить, что идея этого массового почина зародилась в рамках движения обществ борьбы с алкоголизмом.

О результатах деятельности ОБСА в целом и о её важнейшей части — антиалкогольной пропаганды (принципы которой целесообразнее проанализировать чуть ниже) можно судить по значительному сокращению потребления алкогольных изделий. Подтвердим это цифрами, которые показывают, что активное антиалкогольное общественное мнение способно быстро изживать питейные привычки.

В 1929 г. по сравнению с 1928 г. в Москве было выпито водки на 54% меньше, пива — на 43% и вина — на 31% меньше. Одновременно на 20% с лишним в бюджете московского рабочего возросли расходы на культурные нужды18.

Население Ленинграда в 1928 г. выпило 25 млн. литров водки, а в 1929 г., несмотря на существенный приток новых жителей, — 20,9 млн. литров. Соответственно вдвое уменьшилось число смертей от опоя и впервые за 5 лет пошла вниз кривая клиентов вытрезвителей19.

Таковы были результаты планового, целеустремлённого, систематического воздействия на общественное мнение, а через него и на общественное поведение. Этим же путём шла и «Рабочая газета», чей опыт весьма поучителен для сегодняшней практики, когда от прессы, от всех средств массовой информации требуется быть не только коллективными пропагандистами трезвости, но и её коллективными организаторами.

Газета сознательно поставила цель — содействовать становлению здорового, трезвого образа жизни, активно пропагандировать и поддерживать усилия трезвенников, которые поначалу разобщены и нередко чувствуют себя неуютно в пьющем окружении.

Так определилась форма журналистской работы, которая давала сторонникам борьбы с пьянством возможность не только высказываться на страницах газеты, но и непосредственно общаться друг с другом. В результате открылся читательский клуб «Трезвость», первые выпуски которого, а главное, отклики на них показали, что значительное число читателей готово к добровольному отказу от употребления спиртного, а многие желали бы практически работать в этом направлении, организуя на предприятиях клубы, общества, ячейки трезвости.

Создавая заочный читательский клуб, газета опиралась на уже имеющийся в республике опыт работы объединений людей, придерживающихся воздержания от спиртного, в особенности на опыт киевской городской «школы трезвости». Название не случайно и в какой-то мере полемично. По мнению руководителя «школы» педагога, ныне пенсионерки А. Ф. Миролюбивой, недостаточно только лечить от алкоголизма, необходимо ещё и учить трезвому образу жизни.

Позднее концентрические круги распространения трезвенных объединений пошли от газеты. В киевском концертно-танцевальном зале «Юность» был организован такой же клуб. «Рабочая газета» писала о первых его шагах. Изучение общественного мнения посетителей показало, что у 3 из каждых 5 опрошенных создалось хорошее впечатление о вечерах отдыха без продажи спиртного, включая пиво, хотя у них и были сомнения на этот счёт. 88% утвердительно ответили на вопрос, нужен ли клуб трезвости, а большинство изъявили готовность стать его членами. В зале игрались трезвые свадьбы, и газета рассказывала об этом.

В статье «Поиски истины», одним из авторов которой выступил секретарь комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом при Совете Министров УССР О. А. Шульженко, был предложен механизм преодоления алкогольной опасности. Во-первых, он включал создание сети клубов трезвости при крупных предприятиях, Дворцах культуры, жилищно-коммунальных отделах с последующим объединением организаций трезвенников в республиканское общество. Во-вторых, предусматривалось сокращение и в конечном счёте прекращение производства алкогольных изделий.

Республиканская комиссия опросила все областные комиссии по борьбе с пьянством об отношении к этой программе. 20 из 22 признали её целесообразной. Согласилось с ней и большинство читателей. Среди писем были, например, подобные заявлению херсонца Н. Мацепуры: «Готов заняться созданием ячеек трезвости немедленно. Прошу «Рабочую газету» оказать мне необходимую методическую помощь».

Познакомив читателей в очередном выпуске страницы «Трезвость» ещё с десятком таких решительных корреспондентов, газета пообещала: «Всем перечисленным авторам будут высланы необходимые методические материалы, оказана организационная поддержка». Ответственное заявление.

В 1982 г. были изданы и разосланы методические рекомендации «Воспитание трезвости», подготовленные общественным редактором страницы «Трезвость» инженером А. Я. Найманом. Под влиянием публикаций «Рабочей газеты» появились аналогичные страницы в «Южной правде» (г. Николаев), многотиражке «Машиностроитель» (Старокраматорский машиностроительный завод им. С. Орджоникидзе), а также клубы воздерживающихся от спиртного в Одессе, Днепропетровске, Николаеве, Шахтёрске и других городах. Советские органы Киева, Днепропетровска утвердили документы, регламентирующие права этих объединений. Исполком Московского райсовета Киева санкционировал своим решением право предприятий оказывать клубу трезвости «Маяк» материальную помощь для проведения массовых культурно-просветительных мероприятий.

Опыт «Рабочей газеты» стоит того, чтобы рассказать о нём подробно. Во-первых, он убедительно показывает возможности прессы влиять на общественное мнение и через него на общественное поведение. Во-вторых, он может быть творчески усвоен другими коллективами органов массовой информации. Сегодня, в новых условиях антиалкогольной работы, созданных партийно-правительственными решениями 1985 г., газеты, журналы, радио и телевидение «должны воспитывать людей в духе трезвости... шире освещать опыт трудовых коллективов и семей по профилактике пьянства...». В-третьих, практика украинской республиканской газеты, получившая ёмкое обобщение в упомянутой статье «Поиски истины», иллюстрирует эффективную стратегию искоренения пьянства, которая в широких масштабах применялась в конце 20-х годов и впоследствии была обозначена социологом И. А. Красноносовым и врачом Г. М. Энтиным метафорой «политика пресса».

Она состояла тогда в том, чтобы, планомерно и согласованно сочетая массовое движение за отказ от потребления алкоголя и решительное свёртывание производства и продажи спиртного, быстро сузить, «сплющить» сферу пьяного зла, а потом и вовсе его искоренить.

Чтобы на «малой площади» показать, как «политика пресса» выглядела, так сказать, в натуре, обращусь к «антипивной» кампании, которая проводилась в 1928 — 1929 гг. Она включала помимо распространения знаний о «пивном алкоголизме» разъяснение социального вреда «пивопития» и ошибочность тезиса о вытеснении водки пивом. В 1928 г. было опубликовано стихотворение Д. Бедного «Показательный пьяница», где он едко высмеивал идею и практику организации «показательных» пивных и обращался к рабочим Трехгорного пивзавода, депутатом от которых поэт был в Моссовете. Д. Бедный с обостренной откровенностью и доверительностью — ситуация-то очень щекотливая! — ведёт беседу с коллективом завода, и заодно с читателями. Или такой пример. Накануне наступления нового, 1929 года в стихотворении «Чье рождество?» В. Маяковский предлагал переименовать «христово рождество» в «рождество зелёного змия», а в феврале по заказу журнала «Трезвость и культура» написал своё широко известное стихотворение «Душа общества». Помните?

Если
парень
в сногсшибательнейшем раже
доставляет
скорой помощи
калек —
ясно мне,
что пивом взбудоражен
этот
милый,
увлекательнейший человек...
И преступления
всех систем,
и хрип хулигана,
и пятна быта
сегодня
измеришь
только тем —
сколько
пива
и водки напито.

И вот в феврале состоялся анкетный опрос 13 тыс. посетителей столовых коопторга об их отношении к продаже пива. Как сообщалось в «Правде», 92% опрощенных высказались против, и в связи с этим два из трёх московских пивоваренных завода были закрыты. Один стал готовиться к выпуску мармелада и пастилы, другой без остановки производства перешёл на розлив кваса и фруктовых вод.

Не просто и не только «свёртывание» питейной торговли и запрет, ибо запреты, как известно, бессильны, пока не проснулось и не заговорило общественное мнение. Но и не только добровольный отказ. А «отказ+запрет» как слагаемые «политики пресса».

После публикации в «Литературной газете» в июне 1980 г. моей статьи «О тумане и «сухом законе»», где была предложена указанная расшифровка, один журналист посочувствовал мне: «Защищать сейчас трезвость — значит напрашиваться быть побитым камнями».

Коллега ошибся. В целом раскладка мнений читателей, откликнувшихся на статью, согласно анализу первой полутысячи ответов такова: 81% — за формулу «отказ+запрет», только 19% — против (подробнее об этом рассказано в той же «Литературной газете» от 26 ноября 1980 г.).

Конечно, необходимо сказать, что статистика газетной (как и журнальной и т. п.) почты не является точной количественной моделью общественного мнения вообще. Но можно ли на этом основании пренебречь точкой зрения коллективного читателя? Нет, нельзя. И дело не только в том, что авторы одобрительных откликов (как в названном выше примере) выражают всё-таки позицию значительной части наших соотечественников. Главная, определяющая сторона — качественная: речь идёт о наших читателях — о людях, так или иначе интегрированных в систему советской печати. Нужно с большой осторожностью перенимать скептическое отношение зарубежной социологии средств массовой коммуникации к «активному читательскому меньшинству». Ясно одно: с такой меркой можно крепко просчитаться в оценке нынешнего характера читательской почты. Как единодушно отмечают «Правда», «Известия», другие центральные и местные органы печати, подавляющее большинство их читателей с большим одобрением встретило широкую программу антиалкогольных мер (в том числе ограничительно-запретительных), намеченных партией и правительством.

Социологический анализ массовых общественных процессов требует приоритета качественных критериев, иначе невозможно: 1) ни заметить прогрессивное новое, которое первоначально, как правило, «в меньшинстве»; 2) ни прогнозировать его победу над отсталым, над пережитками прошлого в сознании; 3) ни организовать поддержку, в том числе и пропагандистскую, нынешнего трезвеннического движения. В декабре 1983 г. в Академгородке Сибирского отделения Академии наук СССР трезвенников было несколько «невидимых» единиц. За год с небольшим под влиянием пропаганды несколько тысяч человек, как сообщали «Правда», «Известия», стали убеждёнными сторонниками и проповедниками трезвости. Вот как характеризует динамику этого движения один из его руководителей, заместитель правления областной организации общества «Знание» Н. Г. Загоруйко: «...мы считаем необходимым, чтобы идея полной трезвости овладела массами и стала материальной силой... Основная тяжесть работы будет связана с преобразованием не только взглядов, но и поступков, действий, образа реальной повседневной жизни.

Кардинальная перестройка умов по отношению к алкоголю сама приведёт значительную часть населения к полному отказу от его употребления или к пониманию целесообразности этого отказа.

Анкетный опрос, проведённый в учреждениях и на предприятиях района (речь идёт о Советском районе Новосибирска, где расположен Академгородок. — С. Ш.), показал, что после нашей местной пропаганды лишь 25 — 30 процентов опрошенных высказываются против запретительных мер. Остальные одобряют идею последовательных мер, конечной целью которых является полное устранение алкоголя из жизни общества, причём треть из них уже приняла «сухой закон» для себя20.

Изложив этот показательный сюжет, уместно специально оговорить, в чём смысл того «подавляющего» эффекта, который характерен для действий трезвенного меньшинства. Как видим, в таком «подавлении» нет ничего оскорбительного для людей: сила его — в убедительности, гражданственности, патриотичности позиции.

В. Белоусов в статье «С кого первый спрос?» («Правда» от 12 сентября 1978 г.) рассказывал, как один райкомовский представитель заметил вновь избранному председателю колхоза, что народ его не поймёт, если он станет придерживаться принципа полного воздержания от спиртного. В общем прогнозировались те же камни. «Смешным теперь кажется тот прогноз: народ не поймёт... — писал В. Белоусов. — Ещё как понял и оценил! Не понимает народ обратных примеров. Не понимает, при чьём недогляде, при чьём попустительстве пошла гулять по нашим проспектам и улочкам бутылка? Почему постораниваемся и даём ей дорогу?»

Примечательно, каким мотивом руководствовался Афанасий Тимофеевич Екимов, тот самый председатель, отказываясь от спиртного. Почему «дал себе зарок»? Получил сигнал от сердца или печени? Ничуть! Он принял обет трезвости, чтобы легче было от пьяного зла спасать односельчан.

Идея зарока воодушевила и Б. Ф. Малкова из Иркутска. «Я далеко не трезвенник, — сообщал он в своём письме на мою статью «О тумане и «сухом законе»» (Литературная газета, 1980, 4 июня), — но, поскольку пьянство приобрело столь опасное для общества течение, то я — за сухой закон!» Рабочая Катющенкова «готова, если надо, навсегда исключить из жизни даже пиво», побуждаёмая общенародными интересами и невозможностью «закрыть глаза на страдания».

Сознательный и демонстративный отказ от спиртного, исповедуемый как «сухой закон для себя», — пружина упомянутого нами трезвенного движения в новосибирском Академгородке.

Такая решимость традиционна для социально активных представителей нашего общества, если они осознают общественную вредность алкоголя. Вспомним революционных моряков. Чтобы победить пьяную стихию, они приняли клятву воздержания: «Смерть тому, кто не выполнит товарищеского зарока — не пить!» Опять зарок! Совпадение слов подчёркивает единство и преемственность позиции и одновременно побуждает в очередной раз усомниться в том, что словосочетание «сухой закон» верно отражает сущность таких движений и таких порывов. Ведь очевидно, что их сущность — не принуждение, не запрет. Но и не беспокойство о личном благе, не благоразумие, а нечто значительно более весомое — общественный долг, забота об общем благе.

Не будем, впрочем, с лёгкостью отбрасывать и позицию благоразумия как основу личной трезвенности. Во все времена — и в прошлом, и сейчас — ряды решительных сторонников полного искоренения пьянства пополняют люди, которые осязаемо, на собственной судьбе или на судьбе своих близких познали несовместимость благополучной, содержательной жизни с употреблением алкоголя.

Придя с помощью дорогостоящего метода «проб и ошибок» к пониманию преимуществ воздержания от спиртного, такие люди самим примером трезвого образа жизни, а иногда и горячей проповедью доказывают: самое лучшее — не экспериментировать, не проверять на себе, каким образом выпивка, воспринятая сначала человеком как желанная и престижная, показавшаяся потом неопасной и нужной, превращает его в конце концов в свою жертву.

И вот здесь, наверное, приспела пора сказать о той принципиальной поправке, которую нужно внести в формулу «отказ+запрет».

Правы были русские врачи А. М. Коровин и В. Я. Канель, когда начало индивидуальной алкоголизации (начало процесса приобщения к алкоголю) называли «расставанием с трезвостью». Так что «отказ» — это на самом деле не лишение чего-либо, а возвращение утерянного.

Мне кажется, что «расставание с трезвостью» позволяет завершить наш совместный поиск замены выражений «сухой закон», «сухой закон для себя», «обет трезвости», «зарок» и т. д. Точную формулировку предложил ленинградец, кандидат педагогических наук Г. Ф. Федорец: «Необходим «закон трезвости» как нравственное предписание и социальное установление». Ну, конечно, закон трезвости! Коротко и ясно.

Очевидно, следует более обстоятельно проанализировать сущность антиалкогольного пресса «отказ+запрет» в его соотношении с «законом трезвости», поразмышлять о возможностях и перспективах его применения, в особенности к теме наших раздумий — о месте воспитания и пропаганды в данной стратегии.

Характерно, что к такому же представлению о путях искоренения потребления алкоголя пришли специалисты Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). В докладе «Проблемы, связанные с потреблением алкоголя» (Женева — Москва, 1982 г.) записано: «Ограничение доступности и снижение спроса представляют собой взаимно усиливающие формы стратегии профилактики, что определяет целесообразность одновременного их осуществления»; «одновременная реализация (обоих направлений. — С. Ш.) могла бы дать синэргичный результат».

Более глубоко взаимодействие двух сторон «пресса» рассмотрено в журнале «Научный коммунизм». Автор опубликованной здесь статьи кандидат философских наук Н. И. Удовенко подверг критике точку зрения Э. А. Бабаяна, который, апеллируя к позиции Л. Н. Толстого, описанной нами выше, предлагает «воспитать такой уровень нравственной и гигиенической культуры, который сформирует устойчивый «иммунитет» против пьянства». Н. И. Удовенко утверждал: «Выпуская алкоголь, да ещё в таких массовых количествах... как это делают сейчас наши хозяйственники, мы алкоголь не победим, потому что он за себя агитирует куда более успешно, чем против него — антиалкогольная пропаганда. Считать, что только в результате этой пропаганды, в результате «воспитания» наступит время, когда последний покупатель откажется от покупки последней бутылки, вызвав тем самым затоваривание в торговле и крах целой отрасли промышленности, — значит впадать в чистой воды маниловщину»21.

Далее Н. И. Удовенко писал: «Нельзя в принципе добиться успеха, пытаясь левой рукой бороться против того, что рекламируешь правой»22. Иными словами, защищалась концепция синэргичного проведения отказа и запрета. Автор обращал наше внимание на первичность материальных экономических факторов как в процессе развития пьянства, так и в прогнозируемой стратегии обуздания этого процесса. Значит ли это, что воспитательная, идеологическая, пропагандистская работа должна быть отложена до того, как будут осуществлены укорочение и ликвидация питейного прилавка? Конечно, не значит. В истории идеологической деятельности партии начиная с её возникновения постоянна такая закономерность: коль скоро обнаружена какая-то объективная необходимость, то всеми доступными средствами в массы вносится идея этой необходимости, которая как бы опережает будущее.

Все мы, борцы против пьянства, признаем, что тезис «пролетариат не нуждается в опьянении» выражает объективную необходимость. Признаем, что он эквивалентен другому ленинскому высказыванию: водка и прочие дурманы поведут нас назад к капитализму, а не вперёд к коммунизму. Оба эти положения, хотя и в разных отношениях, подчеркивают враждебность пьянства и алкоголизма социализму, их несовместимость. Так что негоже кое-кому, отступая перед распространённостью алкоголепития, делать зигзаг с экивоками: мол, нуждается новый человек в алкоголе, правда, в алкоголе культурном, умеренном, якобы невредном.

Слов нет, наличие одной лишь объективной исторической необходимости — обязательное, но ещё недостаточное условие осуществления соответствующего этой необходимости социального действия. Как писал Ф. Энгельс, возможна «трагическая коллизия между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления»23. Под неусыпным контролем этого предостережения спасуют и чрезмерные оптимисты, недооценивающие масштабность и сложность черновой работы отрезвления, и пессимисты, соглашающиеся: «Да-да, отрезвление необходимо и справедливо», но тут же вздыхающие: «Жаль, в обозримой перспективе нереально!»

Возможна в наше время в нашей стране трагическая коллизия применительно к рассматриваемому вопросу? Нет, невозможна. Социалистическое общество располагает всеми политическими, экономическими, социальными, идеологическими предпосылками, чтобы освободить себя от зла пьянства, добиться отрезвления быта, внедрения в общественное сознание закона трезвости.

Новый облик советского человека, его коммунистическое мировоззрение утверждаются в бескомпромиссной борьбе с антиподами нашей морали. Сознание объективной необходимости борьбы с таким недугом, как пьянство, требует соответствующих пропагандистских усилий.

Один весьма энергичный борец против пьянства однажды очень смутил меня позицией: «Вот когда идею воздержания признает большинство — тогда я буду «за»!»

Но такая позиция — не для пропагандиста. Поприще его — в интервале между тем моментом истории, когда идея уже объективно назрела, и её полным общественным признанием. Иногда этот интервал длителен. Иногда он почти отсутствует, и дело лишь за тем, чтобы пропаганда дала точное название и выражение уже созревшему общему объективному интересу. И если научный коммунизм открыл ненуждаемость нового человека в алкоголе, то обязанность пропагандиста внедрять в массовое сознание закон трезвости как нравственное предписание и общественную норму.

Марксизм учит, что объективный ход истории только и реализуется в движении социального субъекта, в его деятельности, которая развивается в идеальной и в практической сферах. И первым критерием реальности задачи как раз и является соответствие её объективной необходимости.

Э. А. Бабаян, конечно, прав, утверждая в своей брошюре «Внимание: яд!», что в борьбе с пьянством «важно... не увлекаться умозрительными проектами, а, оставаясь строго на почве реальности... атаковать...»24. Чтобы проекты и цели не были умозрительными, нужно, во-первых, их соответствие объективной необходимости и, во-вторых, отсутствие опять-таки объективных условий для такой трагической коллизии, о которой писал Ф. Энгельс. У нас же существуют, к сожалению, субъективные условия, препятствующие практической возможности осуществления исторически необходимого требования. Одно из них осталось, так сказать, за границами только что процитированного суждения. Дело в том, что автор вводит и рисует его устрашающим образом питейного зла, которое представляется ему ни мало ни много... «алкогольным бастионом». Подобные утверждения порождали у людей сомнения в возможности взять «бастион». Немало ещё нужно сделать, чтобы их рассеять.

Отмежуемся от подобного самоустрашения и согласимся лучше с утверждением Б. М. Левина: «В социалистическом обществе не существует ни единой причины алкоголизма, которая не могла бы быть устранена»25. И вот здесь одну из основных ролей — причём роль ничем и никем не заменимую — играют воспитание и пропаганда, публицистика. Они не могут не опережать массового, обыденного сознания. Точнее говоря, не имеют на то права. В таком опережении в известном смысле и заключается их обязанность.

Пропагандист, равно как и публицист, обязан идти впереди — так, по образному выражению В. Б. Шкловского, флаг под струями ветра полощется впереди плывущего парусника.

Пропаганда первой улавливает дуновение ветра необходимости. Но коль скоро это сделано, нужно верно определить точки приложения пропаганды в целом и средств массовой информации в особенности, ибо можем мы много, и уже есть первые отрадные результаты на поприще искоренения пьянства, но поле деятельности ещё достаточно обширно.

Нетрудно убедиться, что наши усилия направлены в основном не на источники процесса приобщения к алкоголю, а на его финишные этапы. Для пропагандиста же невнимание или примиренческое отношение к факторам и начальным этапам алкоголизации непростительно. Между тем если бы пришлось выбирать, о чём писать — о грубом пьянстве или об умеренном «выпивании», не обнаруживающем видимых социально вредных последствий, то пропаганда обязана была бы сделать выбор в пользу второго. Ведь его, как правило, можно разглядеть лишь в «увеличивающее стекло» пропаганды, если воспользоваться сравнением В. Маяковского, и общественное мнение к нему пока что чаще терпимо.

Справедливо наблюдение писателя В. Астафьева, что «пакость может быть незаметной, но безвредной никогда не была и не будет». К сожалению, под иллюзию безвредности незаметной алкогольной пакости ещё недавно подводились теоретические (правильнее сказать: псевдотеоретические!) основания, последствия которых продолжают сказываться. «Традиционное алкогольное потребление и пьянство — это разные социальные явления»26, — утверждал один из выступавших на Всесоюзной межведомственной конференции в г. Дзержинске Горьковской области в декабре 1981 г. Такое заявление может быть отнесено к разряду научных курьёзов, или, мягче говоря, недоразумений. Оно равнозначно утверждению, что головастик и лягушка — разные животные. Это сравнение со смыслом. Оно позволяет мне привести остроумнейшую японскую пословицу, достойную быть эвристическим пособием по диалектике: сколько ни говори, что головастик ничуть не похож на лягушку, из него всё равно вырастет лягушка.

Возвращаясь из сферы образов в сферу понятий, вспомним азбучное положение марксизма о том, что ключом к пониманию сущности неразвитых форм явления выступают его развитые формы. Сущность умеренного алкогольного потребления может быть понята только через пьянство, его зрелую форму. Между тем мы, журналисты, нечасто ещё берём в руки врученное нам «увеличивающее стекло» пропаганды, чтобы помочь нашим читателям (равно: слушателям, зрителям) увидеть лягушку в головастике, вредную пакость — в незаметной, убойную силу бутылки, или «бомбы» (на жаргоне любителей выпить), — в умеренной выпивке, в так называемых малых дозах, «ярко и убедительно раскрывать вред» которых призывает постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма».

К сожалению, недостойное в обыденном, как правильно сказано в очерке А. Васинского «Третий выстрел» (Известия, 1983, 12 апреля), мы зачастую начинаем различать только через трагическое.

А нужно — прежде трагического! Иначе возникает эффект «опоздания» — одна из распространённых ошибок, в частности и антиалкогольной публицистики.

Вариант примиренчества к самой питейной почве — непримиримость к пьяницам, представление об алкогольной проблеме, укладывающееся в упрощённую модель: вот проклятущие выпивохи, а вот мы — противники пьянства, умеющие пить умеренно и культурно, без причинения неприятностей своим ближним и обществу. А то, что в таком исполнении питиё предстаёт привлекательным для молодёжи и маскирует (вот в чём опасность!) будущий неизбежный вред, — этому многие не придают или не хотят придавать значения. Так эффект «мимо цели» смыкается с эффектом «эстетизации подворотни», о чём следует сказать подробнее, потому что инерция этой сомнительной деятельности ощущается до сих пор, не говоря уж о том, что эстетизация винопития не изжита в практике пропаганды и искусства (часто в иной, чем прежде, форме), несмотр