Сестра умершего наркомана рассказала историю его жизни

Миша был младше ме­ня почти на два года. Примерно с 12-13 лет мы очень сдружились, ча­сто делились детскими секре­тами. Миша рос очень хорошим парнем. Отличником не был, но учился прилежно, обожал кни­ги, участвовал во всех школь­ных мероприятиях. Особенно в театральных постановках. У не­го была очень развитая мимика. Мог корчить такие рожи, что зал катался от смеха. Мечтал рабо­тать в цирке Никулина. Посто­янно ходил в гомельский цирк, выступал перед персоналом с репризами. Руководство даже обещало дать ему рекоменда­цию для поступления в цирко­вое училище. Увы, не получил­ся из Мишки клоун…

Когда учился в девятом классе, у его друзей, двух братьев, умерла мать. Ребята остались с отцом, который постоянно пропадал на работе, чтобы «вытянуть» се­мью. Трёхкомнатная квартира практически целый день была в полном распоряжении маль­чишек. Как позже рассказывал Миша, как-то, когда они сидели на лавочке во дворе, к ним по­дошёл парень лет на десять их старше. Представился Павлом, предложил попить пива, кото­рое принёс с собой. В середи­не 80-х, в самый разгар горба­чёвской антиалкогольной кам­пании, делать это на улице бы­ло небезопасно. Пацаны пред­ложили пойти к ним домой. Так и «подружились».

После нескольких встреч Павел предложил вместо пива попробовать чего-то посуще­ственней. Прямо на кухне из принесённой с собой маковой соломки приготовил наркотик и дал ребятам уколоться. Как вспоминал Миша, такого ощу­щения счастья он не испытывал никогда. Так и втянулся.

Поначалу Павел угощал ре­бят бесплатно. Но вскоре до­вольно жёстко заявил, что «ха­лява» кончилась, за удоволь­ствие надо платить. И немало. К тому времени и брат, и его дру­зья уже довольно прочно «си­дели на игле». Пацанам ниче­го другого не оставалось, как искать деньги на дозу. Понача­лу просто клянчили у родите­лей, придумывая разные небы­лицы. То якобы в кино с девуш­кой пойти надо, то с ребятами в поход. Грустно об этом вспоми­нать, но мы с мамой почему-то верили в эти сказки. Хотя и за­мечали, что с Мишей творится что-то не то. Учёбу забросил, о цирке уже и не заговаривал. Бывало, придёт домой вечером, глаза стеклянные, взгляд от­сутствующий, дёрганный весь какой-то, нервный. Принюха­емся — вроде ничего, спирт­ным не пахнет, даже куревом не разит. На вопросы обычно отве­чал, что устал.

Важно понимать, что в то время о наркоти­ках и наркоманах мы только из американских филь­мов знали. В реальной жизни с ними мало кто встречался. Мы даже подумать не могли, в ка­кую трагическую историю вля­пался наш Мишка. Поэтому его странное поведение, когда апа­тия вдруг сменялась непонят­ными приступами агрессии, ма­ма списывала на особенности подросткового возраста. Успо­каивала себя и меня, мол, ни­чего, перебесится, все через это проходят.

Но однажды мы с мамой ре­шили за Мишей проследить. И выяснили, что в квартиру к его друзьям ходит чуть ли не поло­вина молодёжи нашего района. Зачем? Понятное дело, не стихи декламировать. Мама несколько раз пыталась попасть в эту «ма­лину», в двери била, скандали­ла — никто не отзывался. Да и что она могла предъявить? Что молодёжь у кого-то «на хате» собирается, чтобы потусовать­ся? Так в этом ничего противо­законного не было.

В милицию не обращались, боялись смешными выглядеть. Да и позора не хотели. Страш­но было даже подумать, что на­шего Мишеньку, который книг из рук не выпускает, опраши­вать станут. А вдруг и в самом деле ребята учудили чего? Сра­му не оберёшься, перед соседя­ми стыдно будет.

Глаза на ситуацию у нас открылись спустя при­мерно год. Выяснилось это во время следствия по делу, где брат и его друзья проходи­ли в качестве обвиняемых. Что­бы раздобыть денег на очеред­ную дозу, они из гаража отца своего знакомого утащили де­фицитные в те годы покрыш­ки. Именно тогда врач, освиде­тельствовавший Мишу, сказал, что дело зашло слишком далеко и нашему парню нужно прило­жить максимум сил, чтобы по­кончить с пагубной привычкой.

Вот тут мы с мамой оказа­ли Мише медвежью услугу. Правда, поняла я это только сейчас. Мама подняла на но­ги всех, кого можно, оплатила самых дорогих адвокатов, и в результате Мише дали мини­мальный срок. По сути, кроме СИЗО он даже и не сидел тол­ком. А жаль. Потому что я уве­рена: «закрыли» бы его тогда лет на пять, всё ещё можно бы­ло бы изменить.

Уроком для Миши проис­шедшее, увы, не стало. Он не только не покончил с нарко­тиками, а наоборот, стал употреблять их уже не особо пря­чась от нас. Даже сошёлся с де­вушкой, такой же наркоманкой. Где они брали деньги на нарко­тики, я не знаю, но кололись ре­гулярно. Иногда мама им помо­гала. А как не поможешь, если на твоих глазах сына буквально корёжит от невыносимой боли?

Когда первый раз уви­дела, что такое «ломка», чуть сознания не лишилась. Брат буквально извивался у моих ног, стонал, рычал, орал как резаный. И так две недели кря­ду.

Каждый день, каждый час, каждую минуту. По его сло­вам, в момент «ломки» каж­дый сустав, каждая косточка в теле выворачиваются наизнан­ку. Капельницы и болеутоляю­щие таблетки помогали мало. Для нас же главное было удер­жать Мишу дома, чтобы он к своим друзьям-наркоманам не вырвался. Я даже в туалет вме­сте с ним ходила, каждый его шаг контролировала.

Случалось, Миша на какое- то время с наркотиками завя­зывал. Длились такие периоды максимум год-полтора. Потом всё начиналось снова. С помо­щью друзей или той же граж­данской жены. Которая, видя, что Миша в нормальном состо­янии начинает адекватно оце­нивать действительность и всё больше от неё отдаляется, все­ми правдами и неправдами ста­ралась подсунуть ему шприц с отравой. И он опять срывался…

Самое жуткое, Миша по­нимал, что сознатель­но губит свою жизнь, сокращая её срок в разы. Ког­да умер один из братьев, на квартире которых Миша впер­вые попробовал наркотики, он буквально рыдал на его моги­ле. Потом замкнулся, стал за­думчивым и нелюдимым. Ког­да через несколько лет из жиз­ни по той же причине ушёл вто­рой брат, Миша уже не запла­кал. Лишь грустно и обречён­но произнёс: «Кто следующий? Наверное, я…».

После очередной «отсид­ки», когда Миша за участие в квартирной краже в местах за­ключения провёл три года, у всех у нас забрезжил луч на­дежды. После трёх лет вынуж­денного наркотического голо­дания он твёрдо решил завя­зать с наркотиками. Освобо­дившись, перестал встречать­ся с друзьями-наркоманами, расстался с сожительницей. Устроился на работу, встретил­ся и уже не расставался со сво­ей школьной любовью. Каза­лось, жизнь стала налаживать­ся. Но прошлое не собиралось отпускать брата так просто. Че­рез какое-то время один удар последовал за другим.

Сначала он расстался с люби­мой девушкой, которая открыто ему заявила: ты не можешь дать мне того, чего я хочу. Я её за это не осуждаю, ведь, в принципе, она права. Мишина несложив­шаяся судьба — это наш семей­ный крест. Почему его должен ещё кто-то нести?

Понимал это и Миша. Осо­бенно после того, как врачи ди­агностировали: в результате ре­гулярного приёма наркотиков внутренние органы брата ста­ли разрушаться. К сожалению, процесс принял необратимый характер.

Удивительно, но, зная уже, что ему осталось жить считан­ные месяцы, если не дни, Ми­ша не пустился во все тяжкие, как мы, честно говоря, ожидали. Наоборот, на него словно озаре­ние какое-то снизошло, он даже похорошел. Но длился этот пе­риод недолго, вскоре мой бра­тик стал угасать как свечка.

До сих пор помню один из наших последних разговоров. Миша, жёлтый, похудевший до такой степени, что напоминал скорее скелет, обтянутый кожей, чем живого человека, постоян­но стискивавший зубы, чтоб не закричать от невыносимой бо­ли, смотрел куда-то мимо ме­ня и то ли каялся, то ли испо­ведовался:

— Сестрёнка, я никого не виню, сам во всём виноват. И в том, что жизнь моя под откос пошла, и в том, что вам с ма­мой столько лет одни неприят­ности доставлял. Даже женщи­ну любимую удержать не смог. Всё наркота проклятая, она ме­ня своим рабом сделала. Даже не знаю, как перед Богом оправ­дываться стану, если он суще­ствует. Один в моей жизни ник­чёмной плюс: за все эти годы я ни одного человека к этой отра­ве не приучил, никого вслед за собой не потяну. О многом, что сделал и не сделал, жалею. Но больше всего о том, что тогда, на лавочке, не сдал этого Пав­лика в милицию. А ещё луч­ше — не задушил собственны­ми руками. Они же хуже серий­ных маньяков! Страшно поду­мать, сколько эти барыги людей на тот свет свели, сколько жиз­ней исковеркали.

Миша ушёл из жизни в 2006 году. Ему было всего 32 года…

* * *

Надежда согласилась на беседу при одном условии — макси­мально воздержаться от каких- либо оценок. И всё же, когда ис­поведь подходила к концу, моя собеседница не удержалась и высказала-таки свою позицию по вопросу, который сейчас вол­нует заметную часть белорус­ского общества. Имеется в ви­ду голодовка матерей тех, кто осуждён на длительные сроки за незаконный оборот и сбыт наркотических веществ. При­вожу её слова дословно, без каких-либо изъятий:

— Как мама и бабушка я этих женщин понимаю. Но как чело­век, прошедший через кошмар, как сестра, потерявшая люби­мого брата, хочу им сказать: ра­дуйтесь, что всё так обернулось. У вас и ваших родных появил­ся реальный шанс вырваться из трясины, которая засасывает всех без разбору. Пусть пройдёт пять, десять лет, но ваши мужья, сыновья, братья вернутся из за­ключения и, вполне возможно, круто изменят свою жизнь. Ра­но или поздно вы сможете их обнять, заглянуть в глаза, поце­ловать. Главное, у вас остаётся надежда. У меня её уже нет. И обнимать я теперь могу только камень на могиле…